Поиск пропавших по фотографии экстрасенсами. Прикладное ясновидение. Поиск пропавших людей. Если человек ушел добровольно

19.01.2023

Эксперты в категории Пропажи и находки

В каких случаях экстрасенсы могут помочь вернуть пропажу?

Если Вы хотите найти какого-то человека, но поиски не дают результата, есть смысл обратиться специалисту, наделённому даром ясновидения. Не случайно в некоторых случаях даже представители закона привлекают к следствию экстрасенсов, чтобы вычислить преступника. Тонкое чутьё таких экспертов способно с невероятной точностью указывать местонахождение человека. Для этого им требуется взглянуть на фотографию или личную вещь. А иногда достаточно одного Вашего запроса, чтобы экстрасенс смог восстановить психическую связь с пропавшим и указать нужное место. Для этого нет необходимости встречаться лично – консультация с экстрасенсом через видеочат будет не менее полезна, чем обычная беседа.

Это касается и предметов. Если Вы забыли куда спрятали важные документы или ценные, экстрасенс может чётко увидеть образ вашего тайника и подробно описать место, где следует искать. Консультация с экспертом поможет и в случае, если у Вас угнали машину или Вашу квартиру ограбили. Большое значение имеет сила Вашего намерения. Если Вы действительно очень хотите найти пропавшего человека или затерянную вещь, главный инструмент поиска – Ваша вера.

Обратитесь за помощью к экстрасенсу, и он поможет Вам найти или вернуть то, что Вам дорого!

Самой сложной, нервной и нелюбимой моей работой является тема поиска пропавших людей.

Да и не для одного меня. Специализация «поисковик» - есть одна из редких специализаций экстрасенсов и ясновидящих. Даже в Битве экстрасенсов не все так однозначно, как это показывают – опа, и нашелся!

Ежегодно в мире бесследно исчезают десятки тысяч людей. Просто бесследно. Это всегда было и останется одной из самых сложных задач для экстрасенсов.

Эта работа требует очень большой концентрации сил, и после нее наступает неимоверное истощение – энергетическое, эмоциональное и моральное. Тратить силы на поиск пропавшего человека – это одна часть проблемы. Но еще больший упадок сил – вплоть до потери сознания и стойкой сердечной боли на несколько суток – от контакта с близкими людьми пропавшего человека. Их эмоции горя, слез, паники, страха – выбивают напрочь, выжимают все силы и эмоции, так что на конкретно сам поиск не остается уже ни сил, ни концентрации.

Я работал с темами поиска людей. И не только людей. Часто обращались с просьбой искать собак. Но теперь я отказываюсь от этой темы работы. И далее, я расскажу почему.

Один из первых случаев поиска и нахождения человека у меня был в самом начале моей работы. У одной из моих соседок пропал муж. Взрослый дядя, старше 50 лет, периодически впадающий в запои, и «гуляющий» по несколько суток. Но прошло больше времени, чем обычно и она занервничала. И мы начали разбираться, что произошло.

Вот это было достаточно легко. Если человек жив (а он оказался жив), его легко прочувствовать. Я рассказал супруге, какой набор образов у меня получился – наш город, восточное направление, частный сектор, трамвайный путь, высокий зеленый забор. Все... что было – то и сказал. Она отправилась его искать. Двое суток ходила по моему «ориентиру». Нашла.

Рядом с трамвайной веткой, за высоким зеленым металлическим забором находился «реабилитационный» зомби-центр сектантов. Якобы благотворительный центр по реабилитации алкоголиков, где «лечат» библией и трудовым рабством. Пригрозила милицией, потребовала впустить, и нашла там мужа, который там уже трое суток в трусах и панамке полол огурцы и слушал «братьев» о спасении «в Иегове».

В поиске людей использование карт таро дает слабые результаты. Здесь нужно использовать их только как подспорье, основная же нагрузка идет на другое – экстрасенсорное восприятие. И в идеале, если работать с поиском пропавших людей, то не следует никого принимать ни за день до этого, ни в этот день, ни день спустя – нужно сконцентрировать силы, а потом – отойти от перегрузки и истощения.

Вот...самое главное в тематике поиска определить с самого начала – жив ли человек, или мертв.

Если человек жив – то я старался хоть как-то помочь. Если же по всем моим данным выходило, что человек мертв, (а перепроверяю я сам себя и информацию минимум 5 раз разными методами), то я пытался просто кратко, как факт сообщить, что мне сказать нечего. От фотографий таких людей идет пустота, темнота, холод, страх.

Для меня, да и для многих, сказать отчаявшейся, сходящей с ума от горя, утонувшей в слезах мамочке, что ее сын ли дочь – мертвы, есть самая сложная задача. Ведь ко мне, да и к экстрасенсам в целом обращаются ЗА НАДЕЖДОЙ... которой я, увы, тут же их и лишаю. Смертельное известие для них, шрам на сердце мне...

Да, хоть и сложно, но возможно давать людям информацию о ЖИВЫХ «пропажах». Один папа обратился относительно дочери, 14 лет, которая завела привычку сбегать из дому и «путешествовать» по стране. Чаще всего – на Юг, с вытекающими последствиями – ранее взросление, алкоголь, ранняя половая жизнь, приключения, море. В первый раз я и указал на Юг, и на то, что милиция ее в конце-концов найдет. Нашла, притащила домой.

Девочки хватило до следующего теплого сезона – и опять за приключениями. В этот раз ее не было уже полгода. Да, она была жива, но в этот раз мои обещания относительно того, что ее найдут и вернут – не сбылись. Почему? Она сменила тактику, и больше не «катается за приключениями». Помните, как закончилась «Лолита» Набокова? Перегорела, перекипела, набаловалась, и... вышла замуж. Так и девочка осела на одном месте, начала жизнь со взрослым дядькой. Есть ли дело милиции до того, что в поселке появился еще один человечек, когда на весь район – полтора милиционера? Девочка НЕ ЗАХОТЕЛА, чтобы ее нашли, и интуитивно поняла, что «светиться не надо».

Еще один пример благополучного поиска человека. Дедушку с сильным склерозом привезли из Азербайджана к внуку в Одессу на обследование в больницу. Через день дедушка пошел гулять на больничный двор и потерялся. Меня попросили проверить и постараться найти дедушку... И опять – начало с самого главного – жив или нет. Дедушка был жив. Что я сказал – жилой массив, предел 2-5 километров от больницы, нет шума и транспорта, но пересекал оживленную дорогу. Устал, замерз и сидит на одном месте. Найти можно в течение двух суток. Внуку посоветовал – в райотделе заправить машину ППС, и просто поездить по дворам. Милиция отказалась – просто не захотели. И через сутки дедушку нашли через 3 квартала на лавочке во дворе дома.

Это – относительно живых людей. А вот с... с мертвыми. Именно с этим – наибольшая проблема. Проблема многогранная. Во-первых, украинская милиция не особо усердствует с поисками пропавших людей (стоит признать как факт), даже если им дать информацию. Во-вторых – у меня не железное сердце – раз за разом надрывать его себе – говоря родителям и родственникам о том, что их родные мертвы. В-третьих, именно отчаянная вера родственников в то, что он (она) ОДНОЗНАЧНО ЖИВЫ, И НИКАК НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ИНАЧЕ!, очень сбивает информацию.

В их понимании они живы, они ТОЛЬКО живы. И эта установка производит интересный эффект – карты сбиваются, они «задавливаются» эмоциями, страхами, нервами, верой, ожиданиями – ОН ЖИВ! ЕГО НАЙДУТ! Даже если прошли годы, все равно не хочется мириться с фактом смерти.

У многих, как аксиома, стоят два факта, которыми люди спасают себя от принятия неизбежного.

Первый. «Его похитили, его держат в рабстве, его пытают и мучают, его лишают свободы!». Одна дама из области привезла фотографию сына, которого шесть лет назад вечером друзья позвали из дома, и он больше не вернулся. Ее установки – «его похитили и держат в рабстве!». На мой вопрос – кому это надо в полумертвом шахтерском поселке, она сказала – «Я все равно уверена в этом». Я дал ей информацию о том, что не вижу его живым. И это произошло в короткий срок после его пропажи. 15 минут слез у нее, трое суток сердечной боли у меня. И еще сказал – алкоголь, передвижение на транспорте, еще алкоголь, большая компания, ссора, и пустота. «Нет, мой сын не такой! Я его все равно найду! Я поеду в «Жди меня», он жив, я его найду. Мне одна женщина 4 года назад сказала, что он жив! Его держат в рабстве».

Я могу понять и такой самообман, и хватание за соломинку, но у нас - не Чечня и не Дагестан, где похищение в рабство – статья доходов для населения.

В начале 2000-х годов из закрытых шахт Донецкой области доставали сотни трупов тех, кого «он жив, его держат в рабстве», а водоем «Донецкое море» обрел неформальный статус кладбища... И в некоторых этих пропавших покойников еще верят, что они живы.

Второй факт, которым люди себя спасают от неизбежного. «Он попал в аварию (его избили), он потерял память, он не может ничего сказать, не может двигаться, он у кого-то находится в доме». Навеяно «Жди меня»...

Да, и такие случаи были. С таким началом, но не с таким исходом. Пропала женщина, которая по трассе шла из одного села в другое. И пропала. И получилось такое – да, ДТП, да, сбили, да, черепно-мозговая травма, да смерть наступила не сразу. И далее – передвижение и пустота... Проще говоря – отвезли и выбросили, но, увы...не подобрали и не забрали к себе выхаживать. У нас страна – озверевших людей, и я НИ РАЗУ не встречал такого, хоть и не исключаю такую вероятность.

И в-четвертых. После того, как более десяти случаев подряд запросы поиска людей я начинал с ответа: «Он мертв, (она мертва)», я сказал себе – ХВАТИТ. Это странная карма, это не мое, я не хочу. Я не хочу больше отнимать у людей надежду, поэтому лучше не говорить ничего, лучше не разочаровывать. Ведь многие матери живы, пока хранят эту надежду. За 4 года – ни одного из людей, за которых меня спрашивали, не находили живыми, или не находили вообще. Это моя карма – только мертвые. А я больше не могу надрывать себе сердце.

Поэтому, большими буквами скажу – Я БОЛЬШЕ НЕ ЗАНИМАЮСЬ ПОИСКОМ ПРОПАВШИХ ЛЮДЕЙ. ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ИМЕТЬ ХОТЬ КАКУЮ-ТО НАДЕЖДУ – ОБРАЩАЙТЕСЬ К ДРУГИМ. Я НЕ БУДУ ВАМ ВРАТЬ, ЧТО ВАШИ РОДНЫЕ ЖИВЫ, ЕСЛИ ЭТО НЕ ТАК. И НЕ ХОЧУ БОЛЬШЕ СООБЩАТЬ НИ О ЧЬЕЙ СМЕРТИ.

Иногда я давал слабину и говорил после долгих уговоров, что я посмотрю, но дам только один ответ – жив ли человек или мертв. Люди говорили: «да, мы согласны», но потом в 150 случаях из ста вновь начиналось то же самое «ну хоть где он, ну хоть что с ним, ну хоть как он, ну хоть что-нибудь...».

Изнасилованные и убитые дочки, забитые дружками-алкашами сыновья, «топорные» инсценировки самоубийств, прикрытые милицией, потерянные в глухом лесу бабушки...Хватит. Мой предел в этом направлении исчерпан и закрыт.

Один из таких примеров, где я пошел на поводу у матери. Обман во благо. Ложь во спасение.

В другой области пропала 15-летняя девочка. Мама привезла ее фото. Я сразу по фото сказал, что она мертва. Мама начала уговаривать – ну посмотрите, ну а вдруг это не так, ну а вдруг есть шансы... Снова – ей хотелось верить, верить, ВЕРИТЬ...

Я уехал с ней, имел разговор с майором милиции. Первыми моими словами были: «Смерть наступила в течение максимум двух суток с момента пропажи». Я указал ее последовательность действий после того как она вышла из школы в день пропажи, ее маршрут передвижения по городу. Ее посадку в машину, тип машины, употребление алкоголя, маршрут выезда из города. (Спустя время свидетели подтвердили и тип машины, и посадку, и маршрут выезда из города). Но когда ее маршрут вышел через мост за пределы города – у меня все закончилось... началась пустота. Но я решил пойти против себя, не лишать мать надежды. Надо было все закончить, остановиться, стоять на своем. Но я дал матери шансы. Она снова и снова просила все перепроверить... «Она жива, ее бьют, насилуют, дают наркотики и держат в подвале недалеко от города! Я звонила женщине-экстрасенсу в Крыму, она так сказала! Я еще пятерым звонила, они все так сказали! Может вы ошибаетесь».

Я попросил ее перезвонить через неделю. Я не хотел продолжать эту тему. Я перепроверил несколько раз – и здесь началось странное. Она через раз показывалась то мертвой, то живой... В информационное поле девочке уже «засунули» мамины ожидания, «просматривания» ясновидящих, которые или врали или сами верили в ее жизнь. В конце я сказал – «Не теряйте надежды. Ищите. Мне нечего больше сказать».

Весной мама позвонила. Сошел лед с реки, через мост которой переехала эта злополучная машина. Девочку нашли в камышах в 300 метрах от моста. Она была изнасилована, была получена травма головы, ее лицо съели рыбы. Смерть действительно произошла в течение максимум двух суток с момента пропажи.

Все. Я закрываю тему поиска людей. Я не могу врать, но и не хочу лишать людей надежды. А это можно сделать одним способом – не заниматься этим больше.

Поиски таксиста, пропавшего неделю назад, показали: на задворках Севастополя можно бесследно спрятать даже бронепоезд. Уличные камеры во многом - фейк. Соцсети одновременно помогают и мешают. Но главное - о безопасности таксистов совершенно некому позаботиться. Работодателям они не нужны, коллегам безразличны. Каждый, кто «бомбит» на улицах города, должен обзавестись gps-маячком - ради собственной безопасности и спокойствия семьи.

Человек - не иголка, а город - не стог сена, но поиски пропавшего в каменных джунглях - задача куда более сложная. Таксиста Юрия Штеймеца, пропавшего в ночь со 2 на 3 августа, искали шесть дней в родном Севастополе. А нашли в Бахчисарайском районе: 9 августа там обнаружили машину с телом человека внутри. Дочь пропавшего, Вероника, рассказала «Примечаниям» о поисках и собственных переживаниях по поводу исчезновения отца.

Полдень. Стоячий воздух недвижим, обволакивает жаром. От пожухлой травы резко пахнет сеном. Сухая хвоя трещит под ногами. Кажется, бросишь спичку - и она мигом загорится. Даже в тени невозможно укрыться от этого пекла. Каждый глоток воды мгновенно выходит потом.

Мы стоим в центре лесополосы где-то в районе Жидилова. Именно в этом районе - в промежутке между улицами Загорулько и Туннельной - у Юрия Штеймеца накануне отключился и планшет с программой такси, и мобильный телефон.

Дорога, по которой мы сюда заехали, внезапно сузилась до пешеходной тропы. Утром, между 6 и 9 часами, здесь прошли кинологи с собаками и нашли «улику» - разбитые «шашечки» Up-Taxi. В этой службе работал пропавший.

На месте выясняется, что «шашечки» старые и вообще не те - у Юрия они была другого цвета. Но мы уже приехали, а значит надо искать. Но как? Куда двигаться? Как понять, где прошли волонтеры, а где - еще нет?

От жары мозг плавится и начинает плохо соображать. Бесцельно бродим кругами вокруг машины, постепенно увеличивая радиус.

Местность сильно разорвана: местами сосны стоят рядами, местами земля, изъеденная воронками и окопами времен войны, поросла непроходимыми зарослями грабинника. В каждой ямке - горы мусора. Пластиковые и стеклянные бутылки, строительные отходы, старое тряпье, обувь, игрушки. Этого добра столько, что понимаешь: спрятать здесь можно все что угодно. И никто никогда спрятанное не найдет.

В лесу мы не одни. К нам подъезжают то машины, то мотоциклы. Люди бросаются к нам навстречу. В руках - ориентировка с фото. «Мы по тому же вопросу», - бросаем в ответ, словно пароль, понимающе киваем друг другу и расходимся.

Ближе к вечеру снова объезжаем дачные кооперативы, гаражи, промзоны и заброшки - все от верха Жидилова до самого Инкермана . Заглядываем даже в старые обводненные карьеры, где в летний день отдыхает уйма народу. Никакой системы в наших поисках уже нет, мы страшно устали, взгляд замылился...

Вокруг встают заборы, заросли кустарника, дома с выбитыми глазницами окон, старые гаражи. Машина, на которой ездил Юрий Штеймец, может стоять в любом из этих дворов.

Наш расчет лишь на то, что ее специально никто не прятал, что Юрию просто стало плохо в дороге, и он остановился там, куда доехал. Или на то, что люди, напавшие на таксиста, не планировали преступление заранее и просто бросили автомобиль.

На следующий день - новое место поиска. Пришла ориентировка: искать в районе Юхариной балки. Дачи, лесополосы, пятна промзон. Между ними в центре - аэродром ДОСААФ . Местность более удобная для визуального осмотра: края балки хоть и не выражены, но хорошо просматриваются. Можно не ездить по закоулкам, а окинуть взглядом перспективу с возвышенности.

В одном месте набредаем на старый полузаброшенный кооператив. Судя по стройматериалам, дачные домики начали появляться здесь лет 20-25 назад. Но их так и не достроили. В степи возвышаются лишь остовы - разрушенные коробки из инкерманского камня, бута и ракушки. И вдруг на одном из участков - внушительных размеров грядка с помидорами. Рядом деревянный туалет и самодельный душ. И палатка, в которой по всей видимости живут люди.

Через пару часов убеждаемся: наши представления о просматриваемости местности ошибочны. С 20 метров замечаем в лесопосадке машину грязно-белого цвета. На крыше шашечки Up-Taxi нужного нам цвета. Неужели он? Подъезжаем ближе: марка автомобиля не та, за рулем водитель - абсолютно голый, курит. Одежда развешена по веткам деревьев и на дверях авто.

Спрашиваем, знает ли он о пропавшем. Все-таки коллеги, в одной службе работают. Наверняка администрация Up-Taxi оповестила своих водителей. «Нет, даже не слышал о таком», - равнодушно отвечает мужчина и продолжает курить, глядя в одну точку.

Еще раз оглядываемся - вот она машина, рядом дорога, вокруг сосновый лес. Мы заметили автомобиль только когда вплотную к нему подъехали. С воздуха его тоже вряд ли разглядишь - слишком плотно сплелись ветви. О каком визуальном поиске может идти речь, если каждую лесополосу нужно буквально прочесывать, проходить цепью, попутно обращая внимания на каждую подозрительную деталь. В этих местах одного строительного мусора - килотонны. Спрятал человека по кусочкам в мешки - и поминай как звали.

«Никто не знает, где и как искать»

С дочерью пропавшего, Вероникой, мы встретились буквально за два часа до прихода страшного известия: машину ее отца нашли в Бахчисарайском районе, в Бельбекской долине. Внутри автомобиля - тело, которое еще предстоит опознать.

Все шесть дней она пыталась самостоятельно найти отца. С мужем и друзьями каждый день выезжала туда, где кто-то видел похожую машину, следы крови или борьбы, почувствовал неприятный запах, исходящий из заброшенного подвала. Проверялись все сигналы, полученная информация сразу же передавалась силовикам.

«Сейчас мы не знаем, как искать, - жаловалась нам женщина. - Куда ехать? Мы прочесали местность там, где он был замечен в последний раз по сигналам «маячка» программы такси и мобильного телефона. Куда двигаться дальше, непонятно».

Вероника давно не жила с папой - родители развелись, когда она была маленькой. Общались они редко, в основном по телефону. У папы - новая жена, дети. У Вероники - своя семья.

О пропаже отца ей сообщила бабушка. Утром 3 августа позвонила и сказала, что он не приехал с работы. Дочь сразу же стала его искать. «Первая мысль: папе стало плохо, - вспоминает она. - У него с сердцем, с шеей проблемы. Машина наверняка стоит где-то на обочине, а сам он в больнице. Стали обзванивать. Все обзвонили - нет результата».

Следующий шаг - опубликовать информацию в соцсетях. Затем Вероника с мужем поехали в Ленинское и Нахимовское РОВД и написали заявление о пропаже человека. Стала поступать информация: дочери сообщили, откуда Юрий в последний раз звонил по мобильному и телефону и где отключилась программа «Честного такси» - второй службы, на которую иногда работал отец.

Версию, что отец просто «загулял» в день ВДВ, Вероника отвергла сразу. «Он довольно закрытый человек, - рассказывает она об отце, - ни с кем не общался. Он не из тех, кто ходит к друзьям. Знакомые были, но в основном жизнь проходила внутри семьи. Выходные проводил с женой и детьми. Он больше 20 лет вообще не пьет».

Вечером 2 августа он позвонил жене около 9 часов вечера. Рассказал, что у него был сложный заказ и он очень устал. Сложными таксисты считают заказы, когда клиент много ездит, при этом в каждой точке нужно ждать - или основного пассажира, или каких-то его друзей. Водители такие заказы не любят. Бывает клиент выходит, просит постоять и исчезает. Как назло, сумма на счетчике при этом часто зашкаливает за полтысячи рублей. Обидно.

«У папы стабильно случалось такое примерно раз в неделю, - говорит Вероника. - Но в этот раз все было нормально. Он высадил последнего клиента от up-taxi в районе казино «Луксор». В 21-30 должен был подъехать за постоянной клиенткой, которую он отвез на место в районе 8 вечера и договорился потом забрать - она должна была быть последней в этот рабочий день. Но к ней он уже не доехал».

Как Юрий Штеймец оказался в районе Туннельной, родные не знают. В первый день, 3 августа на поиски вышли самые близкие - всего несколько человек. Прочесывали местность в поисках машины, каких-то следов или хотя бы мобильного телефона: была надежда, что его выбросили там же, где выключили.

«Заглядывали в люки, лазали по кустам, - рассказывает женщина. - Вдруг к нам подъехала машина, тоже такси. За рулем дедушка старенький, в очечках. Из нее выскочили двое парней, лет по 30, неприятного вида.

Мне показалось, что они наркоманы. Стали спрашивать у нас, что мы забыли на Тоннельной. Мы говорим, что ищем человека. Они сказали, что тоже ищут - котика. Честно, я испугалась, хотела бежать. Подумала, что это убийцы приехали с очередной жертвой. Машину успели сфотографировать, передали данные в полицию. Скорее всего это действительно были наркоманы, приезжали за закладкой. Там вокруг валяется много ампул каких-то, шприцов».

К 9 вечера в район подтянулись волонтеры. Компания мужчин по темноте, с фонарями, обшаривала местность в течение пяти часов. Но никаких следов машины или пропавшего человека обнаружено не было.

Стало ясно, что для поиска нужны еще люди. На 4 августа объявили общий сбор. Утром на месте встречи было около 50 добровольцев и с десяток машин. Карту разбили на участки, которые прочесывали на автомобилях и пешком.

В 6 утра к осмотру лесополосы в районе Жидилова приступили кинологи с собаками. Они сразу предупредили родных, что вряд ли смогут чем-нибудь помочь. Поисковые собаки приучены искать конкретного человека по следу в лесу, за городом. В городе они могут лишь показать место, где находится абстрактный человек - эта задача актуальна для поиска пострадавших под завалами во время катастроф. Искать пропавшего по следу в городской черте собакам трудно - слишком много посторонних запахов.

Одновременно район осматривали с воздуха. Пришел человек с квадрокоптером, снимал местность на видео, перемещаясь с точки на точку. Просматривая отснятый материал, волонтеры надеялись обнаружить хотя бы машину. Но затея себя не оправдала, утверждает Вероника.

«Я пыталась отсмотреть, но это каша, - объясняет она. - Слишком много лишних деталей. Даже если видео увеличивать, спрятанную в лесу машину на нем не будет видно. То же касается и камер: на скорости в темноте при плохом освещении невозможно вообще понять, что это была за машина. Не то, что разглядеть номер. К тому же половина камер в Севастополе вообще не работают. Они либо снимают в реальном времени, транслируя изображение на монитор, либо вообще выключены».

Тем не менее все отснятые материалы родные Юрия передали следственным органам.
Сама Вероника весь день ходила по району в пешей группе. Осматривала зеленую зону по обе стороны дороги, ведущей на Жидилова от Лабораторного шоссе.

«У нас не было опыта, снаряжения, - вспоминает дочь пропавшего. - Когда приезжаешь на местность, понимаешь: в этом лесу можно ходить неделями. Чтобы прочесать лес за 2-3 часа, надо привезти все 50 человек, растягиваться цепочкой и идти.

Нас было две машины, 8-9 человек. Рассредоточились по обе стороны дороги, прочесывали лес. Заглядывали в люки, бетонные кольца. У нас была карта, мы писали трек. Потом возвращались на точку сбора, отмечали места, где уже прошли. В тот день мы обследовали довольно большой кусок».

Именно такую методику - разбивку местности на квадраты и прочесывание ее цепочкой - применяют поисковые отряды «Лиза Алерт». Пользователи социальных сетей сразу посоветовали Веронике обратиться к ним за помощью.

«У них форумы, отряды по 500 человек, они профессионалы, - поясняет женщина. - Мы оставили две заявки через сайт и в крымской группе. Дозвонились не сразу и только на московский номер. Оказалось, отрядов в Севастополе нет, поэтому они сделали ориентировку и опубликовали в своей группе».

Одновременно волонтеры распространяли по городу листовки с фотографией и ориентировкой. Беседовали с жителями Корабельной стороны, рассказывали о пропавшем. Люди реагировали по-разному: кто-то равнодушно, кто-то задавал вопросы, кто-то вообще вел себя агрессивно, нападая на «шляющихся» по улицам молодых людей.

«В лесу мы тоже повесили листовки, - говорит Вероника. - Мы знаем, что там часто работают поисковики. Они ищут захоронения воинов времен Великой Отечественной».

Атака сумасшедших

«Возможно, группировка именно этим занимается: отслеживает информацию в соцсетях, а потом уводит машину все дальше и дальше, - говорит она.

Если преступник захотел спрятать машину и тело, он может спрятать так, что не найдут никогда. Все эти репосты делались с расчетом на то, что преступник идиот и наркоман, оставил машину на видном месте».

«Кто-то написал, что он жив и вернулся из Ялты довольный, - вспоминает Вероника. - Одна женщина утверждала, что машина выехала из города. Я отреагировала негативно: таких данных на тот момент не было ни у кого. Но она сказала мне, что информация проверенная».

Звонили люди и говорили: в таком-то районе горит машина, поезжайте и проверьте. При этом на уточняющие вопросы ответить не могли - ни места, ни времени, когда машину «видели», точно не знали.

Звонили дети, утверждали, что нашли в мусорке паспорт водителя. Смеялись в трубку. Муж Вероники пригрозил им ответственностью за дачу ложных показаний. Они испугались, стали говорить: «Паспорт точно видели, но сейчас его там уже нет».

«Видимо, людям просто скучно, - с прискорбием говорит дочь. - Кто-то кино любит, чувствует себя детективом, пытается и в жизни проводить расследования. Кто-то просто самоутверждается».

Помочь в поисках пытались и те, кто называет себя экстрасенсами. В первый день на место поиска приехала женщина. Она вела себя тихо, никаких заявлений не делала, происходящее не комментировала. Но когда Вероника с мужем подвозила ее домой, она неожиданно сказала: «По глазам вижу, его нет в живых».

Жене таксиста позвонила другая женщина. Она представилась экстрасенсом и рассказала, что Юрий жив. Что он якобы находится в каком-то помещении, где всегда темно, далеко от машины. В руках у него ключи, голова разбита. Он зовет Веронику, потому что помнит ее маленькой. «Кто такая Вероника?», - изобразив неосведомленность спросила женщина. Видимо, рассчитывала произвести эффект на семью - убитые горем люди могли не обратить внимания, что любой человек может прочитать имя дочери таксиста в соцсетях. Он в родном районе, утверждала звонившая, в месте, где растут весной маки. Нужно спешить, подгоняла она, иначе сердце мужчины на жаре остановится.

«Это моральное насилие, - с чувством говорила нам Вероника, в тот момент она еще не знала, что отца найдут мертвым. - Я не то что в них не верю... я не знаю, работает это или нет. Я не сталкивалась с ними и не хочу. Для меня сейчас физический поиск - это единственное, что работает».

Эти люди, экстрасенсы, хотят просто проверить свои наработки, считает Вероника. Деньги их тоже могут интересовать, но не всегда. Для считающих себя «видящими» пропавший человек - возможность самоутвердиться.

«Они знают, что ты хочешь услышать в первую очередь, - поясняет она свою позицию. - Представляете, что я чувствовала, когда услышала, что папе плохо и он зовет меня? Мне хотелось броситься на поиски, бежать - все равно куда. Бегать кругами где угодно, только чтобы его найти. Это насилие, давление, это очень тяжело».

Кто-то скинул ориентировку в группу «Поиск пропавших эзотериками». В комментариях посыпались предположения. «Жив, мертв, снова жив, - пересказывает сообщения Вероника. - Карты говорят то, карты говорят это... Один человек написал: «Немец в день ВДВ в Севастополе , в местности у Малахова кургана». А другие тут же подхватили: «Это знак?» Папа не немец, но фамилия у него немецкая. Знаете, это какое-то безумие, я даже не хочу иметь к этому никакого отношения. Пусть тот, кто верит, занимается этим».

Надеяться можно только на себя

Еще позавчера у Вероники была надежда. Хоть призрачная, но надежда.

«Вся информация у следователей, - говорила она журналистам. - Мы им все передаем, а они нам ничего. Я не спрашиваю, мне страшно. Я жду, что мне позвонят и скажут: «Надо собрать группу и прочесать местность». И я пойду».

Главная проблема Севастополя - огромная городская территория, заселенная неравномерно. «Цивилизация - это только центр города, - говорит Вероника. - Любая окраина - это уже треш, даже спальные районы - Камыши, Остряки. Особенно дачные кооперативы».

Сплошные тупики, закоулки, заросшие дороги, свалки. Рядом с жилыми домами стоят нежилые. Рядом с респектабельными особняками - бомжатники. Много заброшек - шахт, колодцев, недостроенных зданий. Многие дачи так захламлены, что невозможно понять, свалка это или жилой дом.

При такой разорванности территории невозможно найти не только человека, но и машину. Даже если ходить цепочкой в тысячу душ день и ночь, прочесывая территорию. У большинства волонтеров вообще не было никакого поискового опыта: куда смотреть, на что обращать внимание, как построить маршрут? И подсказать, как правильно поступать в такой ситуации, некому.

«На самом деле то, что я тебе сейчас рассказываю - это мануал для злоумышленников, - говорит Вероника. - Хочешь ограбить таксиста и спрятать - пожалуйста. Это проблема города, проблема коммуникации. Это не просто пропал человек, и его не могут найти. Это наша общая безопасность».

Надежда на уличные камеры - утопия. Часть из них вообще не работает, часть - лишь передает изображение на монитор, не записывая его. Некоторые направлены так, что непонятно, кого они вообще могут заснять. Другие снимают в таком поганом качестве, что невозможно разобрать даже марку машины, не то что разглядеть номер.

Вероника считает, исчезновению ее отца поспособствовало множество факторов. Основной - отсутствие мер безопасности, защищающих таксистов, работающих на крупные службы. Единственный «маячок», который у них есть - программа на планшете. Как только из нее выходишь, пропадаешь «с радаров»

Физических «маячков» - gps-устройств - в машинах нет. Их могли бы вшивать под обшивку сидений, чтобы в случае тревоги автомобиль было проще обнаружить. Но в нашем городе такие никто не ставит, видимо, слишком дорого.

«Тревожной кнопки» в Up Taxi тоже нет. Точнее она есть - в приложении, но пользоваться ей неудобно. «Она работает, - рассказал «Примечаниям» один из водителей службы. - Так работает, что диспетчеры подскакивают на своих местах - такой противный сигнал. Они же там сидят в наушниках».

Именно диспетчеры службы принимают решение, распространить сообщение о помощи среди других таксистов или нет. «Оно тоже приходит в тестовом виде, - сказал наш собеседник. - Это неудобно. Я не буду на ходу открывать вкладку, чтобы посмотреть, что там написали. Не буду высаживать пассажиров. И вообще, у нас тысячи машин, мы друг друга не знаем, поэтому не помогаем. При Украине я работал в службе 056, у нас были рации. Говоришь «У меня проблемы» и адрес, и сразу же съезжаются все, кто работает в этом районе. Было всего 200 машин, и мы знали друг друга в лицо».

По словам водителя, о том, что пропал его коллега, он не слышал, а ведь мы беседовали с ним на пятый день поиска. На Up-Taxi в городе работает несколько тысяч человек. Неужели служба не могла сразу распространить информацию, чтобы таксисты просто смотрели по сторонам?

Диспетчеры Up Taxi странно вели себя и в первый день после пропажи. Отказались сразу сообщить телефон последнего клиента, хотя номер не попадает под закон о защите персональных данных .

Дочь пропавшего в последующие дни неоднократно звонила в службу, и каждый раз ей приходилось объяснять, кто она и чего хочет. Диспетчеры будто и не знали, что у них во время работы исчез водитель.

«К безопасности таксистов должно быть максимальное внимание со стороны службы, на которую он работает, - рассуждает Вероника. - Но безопасность водителей - это проблема не только работодателей. Человек сам должен осознавать, что он в зоне риска. Папа мог позаботиться об этом сам, установить в машину «маячок». Об этом должен сейчас подумать каждый таксист - ради детей, ради своей семьи».